Президент АХ СССР Б.С. Угаров
Дорогие товарищи! Надежда Константиновна, Саша, друзья!
Разрешите открыть вечер посвящённый Владимиру Фёдоровичу. Мы часто встречались с ним, в последнее время - встречались на Римской даче. Прежде всего, это был замечательный и талантливый человек, имеющий какую-то свою школу, какую-то свою душевную тему в жизни, и для нас раскрывший ее. Это очень ценная черта была у Владимира Федоровича. Такой поиск цели на всю жизнь. Срок-то был небольшой, но он создал очень интересную и большую страницу нашего советского искусства. Это не каждому удаётся, но это удалось Владимиру Федоровичу. И это сказалось в его творчестве, в его принципах. Мне кажется, что принципы эти и дали какую-то возможность найти себя в искусстве. Он считал, что нужно себя найти и сохранить на всю жизнь. Это черта большого таланта.
Мне сегодня хочется еще раз вспомнить Владимира Федоровича как хорошего товарища, как замечательного русского и советского художника, чьё творчество, оставило след в истории нашего искусства.
Разрешите мне этот вечер открыть и предоставить слово Т.Т.Салахову.
Т. T. CАЛAXOB (член Президиума АХ СССР)
Дорогие товарищи! Друзья!
Мы собрались в этом зале, чтобы почтить светлую память замечательного художника - Владимира Федоровича Стожарова.
3 января наступившего, 1986 года, Владимиру Федоровичу исполнилось бы 60 лет. При жизни он заслужил народное признание. Он был однокашником и добрым другом многих из нас. Все, кто его хорошо знал, помнят его радушие и душевную щедрость. Память о ceбe Стожаров оставил действительно светлую. Он прожил недолгую, но яркую, насыщенную жизнь в искусстве.
Если возвратиться мысленно к творческому пути художника, каждый вспомнит сегодня дорогое его сердцу, связанное с именем Стожарова. Я уверен, что ваши воспоминания вернут образ Владимира Федоровича из прошлого в настоящее. Со многими он учился в Московской средней художественной школе. Во время войны многие продолжали учиться вместе с ним в Башкирии, в селе Воскресенском. Вместе со Стожаровым многие провели счастливое и трудное послевоенное время в стенах Суриковского института в Москве. Во время ежегодных поездок в Кострому и Ярославскую область крепла дружба художника со многими из художников, здесь сидящих. И дальше, когда, как принято говорить, после института живописец искал самостоятельную дорогу, он любил ездить по стране. Ездил со своими товарищами, Иваном Васильевичем Сорокиным на Целину, в Казахстан.
Землей родной стал для Стожарова русский Север. Он постепенно раскрывался в его полотнах. Свидетели его творческих открытий - Ефрем Иванович Зверьков, Игорь Александрович Попов, его преподаватель по институту - Дмитрий Константинович Мочальский и многие его товарищи. Природа и жанровые сцены, северные села и величавая древнерусская архитектура, прекрасные натюрморты обнаружили уникальный колористический дар художника. В них с распахнутой душой Стожаров выразил любовь к родной земле. В его прочно сработанных полотнах - неистребимая вера в то, что жизнь прекрасна, что прошлое народа тесно спаяно с сегодняшним и грядущим.
Глядя на картины Стожарова по прошествии ряда лет, убеждаешься в их особо ценном качестве - редкостной цельности. Оставленное художником принято называть наследием. То, что создал Стожаров, большой живой родник, и из него еще предстоит черпать другим художникам, им предстоит извлекать не только уроки мастерства, но и подлинную горячую любовь к своей земле, ее истории. История живописи В.Ф. Стожарова есть живое понятие. Кажется, что старые вещи в его натюрмортах согреты теплом человеческих рук. В его картинах нет приземленности. Земное в них всегда духовно.
Все мы помним большую персональную выставку Стожарова здесь, в залах Академии художеств. Помним, каким успехом она пользовались у зрителей. Его талант достиг расцвета в семидесятые годы. Весь творческий путь Владимира Фёдоровича был восхождением к высотам мастерства и большого искусства, об этом напоминают картины, привезенные Надеждой Константиновной специально для нашего вечера.
Пусть же сегодняшний вечер согреет наши сердца теплом искусства Владимира Федоровича Стожарова.
Сегодня мне вспоминается тот день, когда он, уже тяжело больной лежал у себя дома. Я навестил его и мне запомнились его яркие, светлые, красивые глаза, ласковые, улыбающиеся. Он знал о том, что он талантлив, он ощущал это всегда. Но всегда он был скромен, хотя и чувствовал свою силу, силу своего таланта, она светилась в его глазах, и на его полотнах. Мне было очень приятно, когда в мою мастерскую подал заявление Константин Стожаров. Он учился 3-4 года в моей мастерской, но и сейчас мы продолжаем с ним видеться. Важно то, что дал ему отец, то, что он смог унаследовать от отца - отцовскую любовь. Я считаю счастливым днём, когда его сын пришел в мою мастерскую, и я передал ему и то, что не успел, но хотел дать Володя своему сыну. Сегодня, мы открываем вечер, посвященный памяти выдающегося художника, гражданина, человека, которого мы все любили и уважали. / аплодисменты /
Разрешите предоставить слово члену президиума Академии художеств СССР А.М. Грицаю.
А.М.ГРИЦАЙ (член Президиума АХ СССР)
Дорогие товарищи!
Мне совсем неожиданно предоставили слово. Владимира Федоровича Стожарова мы все знаем. Володя Стожаров - это очень крупное явление в нашем советском искусстве.
Чуть-чуть я коснусь его биографии. Он учился в средней художественной школе в ее лучшие времена, когда был расцвет, подъем художественной школы. Тогда был расцвет художественной школы - блистали многие имена из многих современных, здесь сидящих больших художников, которые здесь присутствуют; они в это время учились в этой художественной школе. Я много слышал легенд об этой школе, много рассказов от очень многих соучеников Владимира Федоровича.
Я знаю, что Володя Стожаров не был среди самых заметных учеников, он был так, все время в тени. Так было и в институте: он тоже был в тени. Я помню его диплом - я не скажу, что был удачен диплом. И, надо сказать, что основываясь на этом опыте, я всегда очень осторожно отношусь к моменту исключения из школы, отчисления тех людей, которые находятся в тени в школе. После школы, я помню, Стожаров много ездит. Он едет на Целину. Я помню, он ездил с Сорокиным, в частности. И надо сказать, что с каждым годом он становился все крепче, крепче и крепче. Потом попадает на Север, и я очень хорошо помню на молодежной выставке его картину «Игарка». Вот с этого момента я уже не упускал из поля зрения Стожарова; это было первое его выступление, после чего он быстро стал завоевывать симпатии зрителей и заявил о себе, как художнике очень значительном.
Надо сказать, что на его жизненном пути частенько я слышал потом от многих искусствоведов, товарищей, что он повторяется, нужно ему что-то другое поискать. В нашей среде и в нашем искусствознании мы больше обращаем внимания на то, как человек идет вправо, или влево, или назад, но никогда не смотрим, как человек поднимается вверх. Эту сторону в творчестве художника и в наших критических статьях, и в наших обсуждениях мы как-то упускаем. Все время, весь свой путь Владимир Федорович непрерывно поднимался от ступеньки к ступеньке вверх. Я также хорошо помню выставку, когда после поездки на Север выставлялись трое: здесь присутствующий Игорь Александрович Попов, Ефрем Иванович Зверьков и Владимир Федорович Стожаров. Я помню их очень интересную выставку, которая была организована в Доме ученых. Я очень хорошо помню выставку: они писали одни и те же места, почти одни и те же мотивы, но это были совершенно разные художники, три индивидуальности. Одна из них - яркая звезда - Стожаров. Он был влюблен в Север. Мы у художника часто ценим язык, его способность к изображению предмета, его решение поставленных задач, но мне кажется, совершенство художника определяет та привязанность к своему творчеству, то дело, которому он служит.
Он любил Север. Его север ничего не имеет общего с тем, что присуще Коровину, Серову, Архипову, когда они восхищались колоритом, серебром и пр. Я бы сказал, что в их работах север был каким-то убогим - езда на оленях и пр. У Стожарова это был север совершенно другой. Это целая полоса жизни России. Он сумел найти на севере совершенно новое, что не увидели его предшественники и никем эти черты не были освещены. И мне кажется, это в свою очередь открыло ему глаза на многое. Все работы, посвященные циклу Севера, содержали и быт, и архитектуру, и культуру. Он писал народные праздники, людей писал, жанровые сцены. И это все было жизнью. Создавалось полное ощущение севера. Причем, все это никак нельзя было отнести к началу XIX века. Меня удивляет, как до сих пор художники, работавшие на Севере, не смогли открыть ту красоту, которую открыл в своих произведениях Стожаров. Он обогатился там и как художник. И это свойственно не только ему, но и многим русским художникам.
Он рисовал Италию. Но Италия как-то выпадает из его творчества. Эти вещи написаны очень хорошо, но создавалось впечатление как - будто бы он не чувствовал эту Италию, не любил ее. Хотя он восхищался Италией, но не было той любви, которую он испытывал к Северу. Если посмотреть на Италию и сравнить с его севером, то можно представить себе четко и ясно - каким был север в те далекие времена. Надо сказать, что он писал и натюрморт, Он нашел свой собственный натюрморт. Да, он несколько поставлен, чисто посвященный предметам Севера, но, тем не менее, в нем есть очень яркое отражение народной жизни того края, которому он посвятил все свое творчество. Я убежден, что с годами имя Стожарова будет становиться все больше и больше, мы знаем: «лицом к лицу – лица не увидать» Пока он был с нами, весело, прямо ходил, мы как-то не ощущали той величины, которая открылась впервые на выставке, которая была организована в Академии художеств. Это было лет десять тому назад. И мне кажется, настала пора еще раз показать выставку Владимира Федоровича широко, потому что, мне кажется, пришло время еще раз оглянуться на то, что им было сделано, тем более что очень многие вещи не были показаны. И я думаю, что экспозицию можно сделать так, что она будет сейчас несколько иной, чем была показана.
Ещё мне хотелось бы сказать, что он никогда не стоял на месте. При всем том, что, казалось бы, внешне как будто он выработал какой-то язык, прием, краски, тем не менее, это только чисто внешняя сторона. Если внимательно присмотреться к его творчеству, а этот художник как раз требует очень внимательного рассмотрения, мы увидим, что от вещи к вещи он все время совершенствовался, все время обогащался. Если бы смерть не вырвала, его так рано из наших рядов, он привнес бы много интересного в наше родное русское советское искусство. / аплодисменты /
С.П. ТКАЧЕВ (Председатель Правления СХ РСФСР)
Дорогие товарищи! Надежда Константиновна, Саша, Костя!
Сегодня бы Володе исполнилось 60 лет. Прожил он всего 47 лет. Я подумал: сколько бы за эти 13 лет Володя мог создать замечательных вещей, тем более, как хорошо сказал Алексей Михайлович Грицай, Владимир Федорович всё время шел по восходящей линии, всё время он учился - учился у жизни, учился у своих товарищей, т.е. это была натура в полном смысле слова беспокойная, постоянно ищущая. Он – выходец из самых бедных низов: мать у него была дворничиха, он помогал ей Москву чистить, жили они в подвале, отец у него был шофёром. Но эта бедная семья (я помню, мне брат ещё рассказывал) могла и приютить, и щами накормить, отдать то, что было. Я просто хочу подчеркнуть то, что именно выходец из таких самых низов стал выдающимся первоклассным нашим советским художником. Он о многом мечтал, но и то, что им сделано, говорит о том, что это явление выдающееся, именно явление нашего советского многонационального искусства. Это подлинно русский советский художник в полном и глубоком смысле этого слова. Насколько он был могуч духом! Он уже был безнадежно больным человеком, я помню его три натюрморта, созданные за три месяца до смерти, но эти вещи полны какой-то мощи, силы духа, не было в них какой-то болезненности. Он так любил жизнь, так любил искусство, и в этом - весь Стожаров!
Конечно, его путь в искусстве нелегким был. Это мы знаем хорошо. Я, правда, не учился в школе с ним, но я много раз слышал от товарищей - Иванова, Коржева и других соратников по искусству. Я его хорошо знал по институту. Правда, он, как говорится, звезд с неба не очень хватал. Он никогда не был в числе особо талантливых, он не ходил в отличниках, а ведь многие из тех, кто были отличниками, которые получали награды, были представлены на медали, а где они, эти отличники сейчас? А вот Стожаров есть. Он никогда не был школяром, но всегда пытался постичь в жизни самое главное. Поэтому его путь в искусстве был трудным, но всегда шел по восходящей.
Конечно, его всегда манил Север. Он поехал в 1954 году на академическую дачу, там были Угаров, Гаврилов, Попов, Сорокин. Я помню как Володя там написал свой знаменитый натюрморт с хлебами. Что такое стожаровский Север? Он сумел с чувством большого художника донести до нас север как частицу нашего народа, и передал свое чувство сыновней любви. Именно Стожаров сделал то, что до него никому не удавалось. Он просто бесконечно любил природу, любил этот быт. Он никогда не копировал, он чувствовал сердцем эту родную часть России. И в своих вещах он очень откровенен. В них есть какая-то стожаровская мощь, что-то очень здоровое, народное. Традиции Машкова, Кончаловского, Пластова были ярко продолжены Стожаровым и он внес именно свою, совершенно новую, стожаровскую страницу. Я помню, в 1959 году, он поехал на академическую дачу, он был тогда уже известен, и он не отличался особым красноречием, но всегда принимал участие в наших мероприятиях. Я помню искусствоведов, которые говорили красивым языком, их слушали, но все - таки обращались к Стожарову: " Володя, зайди в мастерскую, скажи свое мнение..", и он приходил, чтобы своим корявым языком сказать свое мнение, которое ценили его товарищи по искусству. А с какой хорошей завистью он говорил о своих товарищах, с которыми прошел вместе свой путь. Он по-хорошему завидовал им, учился у них, и шел дальше.
Конечно, В. Ф. Стожаров заслужил наверно что-то большее, чем наше сегодняшнее скромное заседание в Академии Художеств, потому, что это была фигура действительно талантливая, выдающаяся в нашем национальном искусстве. Я считаю, что В. Ф. Стожаров заслужил и очередную персональную выставку.
Именно такого чистосердечного, какого-то мощного живописного искусства сегодня не хватает. О Володе вышла монография, одна книжечка. Может, стоит подумать, чтобы о Стожарове издали хорошую настоящую книгу. Я думаю, можно интересно это сделать. Заседание наше скромное, и оно состоялось, в общем-то. И поэтому я хотел бы поблагодарить Академию художеств. Думаю, что нам это дело надо как-то продолжить, не надо останавливаться, потому что Стожаров - это очень яркая фигура нашего советского русского многонационального искусства. / аплодисменты /
В.И.ИВАНОВ (член-корреспондент AX СССР)
Сегодня мы говорим о Стожарове и у меня возникла такая вот мысль. Мы, сидящие здесь его товарищи, которые дышат и работают, сейчас еще продолжают трудиться, - Стожаров тут тоже трудился. Я иногда представляю себе, что в искусстве, пока оно не завершится, не ясна его ценность. Только завершенную судьбу в искусстве или в человеческой жизни можно оценить - а существует это или нет? Пока жизнь продолжается, это не ясно. Как она заканчивается, она остается уникальной, неповторимой и единственной - либо остается, либо нет. В этом отношении сейчас как бы глазами Стожарова можно сказать, что состоялась, и можно говорить - что и как. Я иногда думаю сам о себе, (но это невозможно) как бы умер, как бы на расстоянии кончилось свое искусство, и как бы издали увидеть, получилось или не получилось. Но пока жив человек, это ему не дано.
С этой точки зрения мне кажется, что Стожаров, как явление, произошло, уже свою страницу, свою лепту в советское искусство он как бы внес. Что же внес? Когда Стожаров появился, была такая эпоха, когда мы уже привыкли к художественному взгляду на природу, либо ее стали конструировать, которую мы делаем какой хотим - можно взять что угодно из природы, либо уже мы так эстетически изощренны, что мы на природу накладываем свои вкус, идеалы и т.д. И вот такая потребность в живом, я бы сказал, естественном, от живота идущем чувстве необходима была в искусстве. Много художников в этом плане появилось. Стожаров в ощущении родины, в ощущении природы захотел сделать так, чтобы то, что есть - это есть прекрасное, это единственное и удивительное. И вот Стожаров внес горячую непосредственность и ценность того, что есть на самом деле, не искусство особенное, не конструирование, а вот природа, какая она есть или одушевленная живой страстью человеческой. И вот жадность ко всему, к жизни, как рассказывают, человек он был яркий, был связан со своим искусством. И тут же приходит и говорит: " Что же со мной случилось? Я влюблен!" Вот такая страстность в искусстве помогла ему выразить себя. Когда появились работы Сорокина, он перенес то, что видел в природе, даже Цигаль говорил: удивительный человек!
С приходом Стожарова что-то живое появилось в искусстве, которое так нам было необходимо. Его видение хлеба, людей, так проявилось, что самое ценное он оставил нам в своих произведениях.
Здесь говорилось, что Стожаров был немного в тени. Я тут хотел бы сделать небольшое разъяснение. Я близко знал его, когда мы учились. Он часто приходил к нам. Мы были старше, дольше учились, хотя сейчас, когда прошло много времени, я увидел, что те работы, которыми он так восхищался тогда, были гораздо хуже чем те, которые были сделаны ими, младшими. Вот это поколение - Стожаров, Аврутис и многие другие, они работали самозабвенно и мне кажется, тогда раньше, в Воскресенске, молодые ребята, художники, создали необыкновенное в нашем искусстве, это была настоящая, необыкновенная искренность!
Стожаров, может быть, по меркам художественного института профессионально недостаточно быстро раскрылся, но именно он в художественной школе в Воскресенске в 16 лет, был уже абсолютно открытым как художник. Его художественные идеи уже тогда в нем проявились с полной силой.
Вот у меня оставшийся этюд, написанный Володей в Воскресенске. Тут весь Стожаров! / показывает этюд /
Эти его качества при поступлении в Институт не всегда, к сожалению, замечались. У нас замечались другие качества, которые потом возможно делают мастера, но вот это нужно было в первую очередь ощутить.
Я хочу закончить свое выступление тем, что я просто очень рад тому, что смог выступить на вечере памяти Стожарова и сказать: Да! Он как художник состоялся, а нам еще придется ждать... / аплодисменты /
Г. М. КОРЖЕВ (действительный член АХ СССР)
Дело в том, что тут уже многое сказали, так что я должен извиниться, если я буду повторяться. Здесь все делились своими воспоминаниями, но я как-то не уверен и не очень люблю это делать. Поэтому я выскажу несколько абстрактных мыслей.
Мне кажется, Стожаров принадлежит, с моей точки зрения, к очень важной ветви советского русского искусства, что опирается на жизнь нашей деревни, на глубокие истоки национального характера и ее культуры. А донесли ее до нас советские художники первых поколений, дореволюционных времен, воспитанные на глубокой народности русского искусства. Великий соблазн новизны, нового социального строя, его грандиозные задачи кружили головы и, казалось, что на ровном месте начинается новое искусство. Первое поколение советских художников сумело преодолеть невиданные трудности и в острой борьбе заложить основы советского искусства, не порывая связей с демократическим искусством прошлого. Но борьба между традиционным искусством и новаторством продолжалась, и будет продолжаться, являясь сутью развития искусства. И потому каждому новому поколению художников на новом этапе развития приходится заново решать те же проблемы.
Стожаров принадлежал к послевоенному поколению художников. После потрясений войны нужно было найти свои корни, и художники стали ездить по всей стране, чтобы познать ее, потрясенную и победившую заново. Стожаров много ездил. Диплом писал на тему рыбаков Астрахани, потом были Сибирь, Целина и т.д.
Нашел же себя в родной Костроме.
Тут об этом уже говорили. Я тоже хорошо помню его работы того времени, где впервые появился и проявился Стожаров. Он не только окунулся в родную стихию народной жизни, но и привнес новую мощь фактуры, особую, смачную плотность чувств и действительности, сочность солнечного света. Он стал СТОЖАРОВЫМ. Он нашел Родину и самого себя. Для нашего поколения, для участников первых молодежных выставок это был животворный родник, напоивший и давший силы многим художникам. Далее он только укреплялся, становясь все более убежденным и мощным.
Поездки на Север дали новую силу его искусству. Можно сказать что его творчество не знало спадов, оно все время двигалось вверх по восходящей, я повторяюсь, но такова истина, пока ранняя смерть не оборвала этого пути. Он жил яростно, работал страстно и сгорел ярко, осветив дорогу другим. / аплодисменты /
Член-корр. АХ СССР Е. И. ЗВЕРЬКОВ
Гелий Михайлович правильно сказал. Дело в том, что мне довелось довольно часто ездить с Владимиром Федоровичем на этюды, видеть его в жизни, в какой-то работе. Товарищи, которые его знали раньше, хорошо сказали о его раннем периоде. Я же могу рассказать подробнее о том периоде его жизни, когда Стожаров стал уже сложившимся мастером и можно суммировать мое мнение о Стожарове, как о личности, о человеке.
Безусловно, это была яркая индивидуальность. Мы с товарищами, которые хорошо знали Стожарова, учились с ним, общались с ним в последние годы его жизни, до сих пор встречаемся. В.Ф. Стожаров был человек с большим чувством юмора, понимал шутку, и как-то так получилось, что он и теперь всегда с нами. Нет ни одной встречи его друзей, чтобы не было упомянуто его имя, не было случая, чтобы мы не вспомнили о нем…
Помню, впервые я Стожарова увидел, когда он шел в мастерскую Аркадия Александровича Пластова, чтобы тот посмотрел его, т.е. этюды Стожарова. Стожаров часто ездил на Волгу, Каспий. Я отлично помню его первые этюды того времени. Этюды были сделаны с большим мастерством. Во время этих поездок он сделал резкий положительный скачок в понимании целей и значения искусства. Он вдруг неожиданно открыл самого себя. Открыл свою индивидуальность, свою личность. После поездки в Сибирь стал ездить и по нашим краям, но в основном его тянуло к Ярославлю. Это близкий ему город, это родина его предков - Ярославская область.
Так получилось, что однажды мы собирались с Игорем Поповым поехать в Каргополь. Каргополь был для нас вроде легенды. Дело в том, что это очень интересный город. А что, если нам поехать? И вот однажды сидим, раскладываем кapтy, рассматриваем, а что же такое Каргополь, и входит Стожаров, поскольку они с Поповым были соседи по мастерской. Так как в ту весну его компаньон из Ярославля не смог поехать, он говорит: "А возьмите меня с собой". Я помню, это была первая поездка и первое "плотное" знакомство с художником Стожаровым. И, конечно, первое, чем он меня покорил сразу, это его удивительная работоспособность. Иногда в жизни каждого из нас бывают минуты, мгновения, дни, когда мы хандрим: работать не охота, поспать хочется и вроде бы и на улицу неохота выйти, хочется ещё полежать, дома посидеть. Но Стожаров - нет, он как заводной был: утром этюдник собирает, уходит, к обеду приносит этюд, иногда два. Вот тут уже начинает разбирать. Его способность своим трудом, упорным трудом - вот он этюд написал хороший - заражать других необыкновенна. Я в своей жизни знал, может быть, двух-трех людей, которые могли так много, упорно, целенаправленно и, должен сказать, не сбавляя напора, работать, как, скажем, это делал Стожаров.
Мы говорим - Север, Север. Суровый край, безусловно, но почему он так притягивал нас, художников? Я скажу - в советское время (сегодня упоминал уже Алексей Михайлович Грицай имена Коровина, Серова в связи с Севером - это было давно) , в наше время приехали мы в Каргополь - три первых художника, которых видел город Каргополь, и когда мы появились в городе, жители этого небольшого городка к нам с недоверием отнеслись и на следующий день мы были вызваны давать объяснения, зачем мы приехали. Хорошо, что мы, уезжая из Москвы, всегда запасались хорошими документами - у нас были документы от Министерства культуры, Министерства гражданской авиации, поскольку поездка на Север всегда связана с авиацией: самолеты там, как у нас в Подмосковье автобусы - без самолета там никуда не уедешь.
И вот этот Север - чем же он так привлекателен? Как бы сказать - своей первозданностью, какой-то чистотой, необыкновенными людьми. Когда-то в детстве я слышал, что вот где-то там, на Севере, в Карелии, Финляндии, есть поселения, где жители домов не знают, что такое замок. Так вот могу сегодня сказать, что мы в таких селах были - это в Коми АССР. И даже однажды, уезжая на несколько дней для ознакомления с краем, мы пошли в магазин купить замок, продавец сказал: не делайте этого. Мы говорим: но у вас же лежат замки? – «Двадцать лет, как лежат, пока еще никто не брал. Вы оскорбите хозяина». То есть там есть обычай: если вы не желаете, чтобы без вас кто-то зашел в дом, достаточно положить у двери палочку, метлу, любой предмет. Это знак, что в дом входить не нужно.
У нас даже был такой случай, правда, это было очень далеко на севере, в Усть-Илимском районе - том самом, который несколько раз показывали по телевизору. Это удивительный край с древней культурой, край, в котором живут выходцы из древнего Новгорода, вторая волна поселения была во времена раскола церкви (ХVIII век), т.е. край любопытной культуры. Правда, Академия наук давно посылает туда экспедиции – (уже третью), которые изучают культуру этого народа. Это удивительный край. У нас был случай, когда наш хозяин пригласил нас в гости, а дядю не пригласил. И для того, чтобы дядя не попал в дом, он с той стороны поставил палочку, чтобы тот не входил в дом. Дядя ходил, ходил под окнами - не переступил порог. Когда мы вернулись, этот Савелий сказал: "Я ему этого не забуду!" Сидим мы как - то вечером, вдруг стук в дверь. - Кто там? - Это я, Мартьянов. Савелий схватился за ружье, - Что тебе надо? Уходи! - Я пришел сказать, как ярко сегодня на небе светит «Большая медведица».
Я рассказал это как пример того, как эти люди живут в общении с природой. Мы в Москве не всегда можем видеть «Большую медведицу», а для них это созвездие играет большую роль. Дело в том, что край довольно пустынный, это же тундра, и, конечно, «Большая медведица» у них является чем-то вроде компаса.
Я бы хотел сегодня вспомнить некоторые эпизоды, которые, может быть, характеризуют Стожарова больше как человека, именно как яркую личность, как человека, соответственно его природным данным. Это человек, который создавал искусство яркое, самобытное. Стожаров занимал прочно свое место в нашем советском искусстве. Одно свойство его заслуживает упоминания, это его необыкновенная работоспособность. Вот, например, такой эпизод. Как-то, живя в огромном селе, с большими домами, это были дома - корабли, дома - крепости, он писал их, и умело и хорошо нам дал в своем искусстве. Я вспоминаю, как мы пришли в Министерство культуры СССР взять бумажки, чтобы местные власти нам оказывали содействие в работе. И вот начальник управления Тимошин говорит: " Владимир Федорович, Вы прекрасный художник. Неужели Вы все время будете эти дома рисовать?", на что он ответил: "Столетия люди писали Мадонну, а мне эти домики как Мадонна. Я люблю их за красоту..."
Возможно, он и прав был. Никакой другой художник так не увидел красоту дома как он. Он как никто чувствовал красоту дома, и хотел писать портрет этого дома. Во всяком случае, он чувствовал портрет дома, он за домом даже чувствовал людей, поколения людей, которые жили в этом доме. Стожаров именно в этом плане, обладал каким-то особым, присущим только ему чутьем и это чутье прекрасно реализовал средствами искусства, средствами красок. Иногда, его обвиняют - вот, у него темноватый колорит, чернота. Но это те, кто не видел северные дома, вырубленные из лиственницы, - они на самом деле цвета густо жженой сиены, т.е. это солнце, которое довольно скупо, но зато бурно как-то проявляет себя на Севере, учитывая что все дома там фронтонами обращены на юг, с тем чтобы восполнить этот пробел в жизни, поэтому там нет улиц, как у нас: там все дома расположены окнами только на юг, чтобы было больше солнца. И вот эта фронтонная часть домов всегда такого удивительно густого жаркого цвета, который так умело передал в своем искусстве Стожаров.
Стожаров был человеком очень обстоятельным во всех делах, касалось ли это времени его сбора в поездку, у него всегда аккуратно загрунтована бумага, холсты, собраны краски, у него уже точно расписанный список, сколько красок он испишет на месте. А учитывая, что в среднем он писал на круг три этюда в день, простите, может быть, неуместна арифметика, когда мы говорим об искусстве, но дело в том, что вся та жадность, с которой Стожаров работал именно вот эти два месяца, может быть, и оправдывает эту голую статистику. Так вот, он знал, сколько он напишет, сколько надо взять красок. Всегда это было связано с трудностями транспорта, т.к. самолеты, авиация не всегда шли навстречу нам, приходилось хлопотать, бороться за это. Стожаров был обстоятельным в вопросах быта. В чем это проявлялось? В частности, если мы приехали работать, то мы не должны знать заботы хотя бы в ближайший месяц в вопросах питания, устройства бани и проч. Поэтому все это мы делали буквально в один-два дня, с тем чтобы отпущенное нам для работы время уже использовать полнокровно и полноценно.
Я сейчас приведу любопытный эпизод, правда, связанный не с Севером, а с Москвой. Как-то сидя на совете в живописном комбинате художник, хороший художник сдавал заказную картину. Картина была заказана одним из колхозов ярославской области - "Уборка льна". Совет предлагает единогласно принять работу и даже отметить работу. Стожаров встает и говорит: "Я не уверен, что эту работу заказчик примет, потому что процессы, которые изображены, не так в жизни происходят - лен так не убирают. Художник ездил туда?" Оказывается, нет. Стожаров говорит: "Я отдаю голос «против». Работа была принята, отправлена, а через две недели получена назад - заказчик вернул работу, потому что такая, казалось бы, далекая от самой живописи вещь, как достоверность изображаемого... Стожаров был прав. И даже в этом есть тоже обстоятельность. В этом есть, я бы сказал даже, художническая честность - в глаза сказать товарищу, что он сделал не так, и он был прав. Хотелось бы отметить такую черту Стожарова, как юмор. Стожаров умел работать, но он умел, конечно, и веселиться.
Я вспоминаю такой эпизод в очень крупном ярмарочном селе, тогда с нами был Попов. В селе бытовало мнение, что начальник, это самая крупная в жизни фигура. Кто же был у нас начальником? Тот кто собирал деньги, покупал билеты и пр. Им был Игорь Попов. Получилось, что к концу нашего пребывания нас пригласили в гости. Был праздник, и Стожаров написал картину, это очень понравилось: три всадника, рыцаря, в доспехах, в латах. Типа как Васнецовские «Три богатыря». Это был прекрасный праздник, все было очень ярко пестро и интересно. Народу собралось очень много и во время этого праздника нас охотники пригласили к столу. Попов немного приболел, к нему обратились: что же это Вы не пьете?" Он немного растерялся, а Стожаров говорит: "Он у нас не пьёт, он запойный, как выпьет рюмочку, так готов". А хозяин в ответ: « Ну что же это делается? Как начальник - так пьяница! » / смех в зале /.
Это говорит о народной чистоте в этих краях. Никто не мог взять ни краски, ни кисточку. Так там народ воспитан - у них честность - прежде всего. Возможно, эта нравственная чистота и покорила Стожарова, потому что он в искусстве сам был очень и очень честным.
Стожаров был личность яркая. Но он был сложный человек. Не всегда было с ним просто и легко. Но он никогда не был мелочным, не был завистливым. Он всегда радовался, если его товарищам было хорошо. Но при этом, он всегда стремился сделать лучше. В нем жил дух соперничества, соревнования. Я помню, был случай, когда сравнивали - кто больше написал. И поспорили - кто больше написал. Я помню, Игорь Попов тогда победил. Стожаров Игорю проиграл тогда. Но что любопытно? Стожаров даже здесь - казалось бы, мелкий факт, но факт, который говорит о его обстоятельности, он не поленился - обмерил. Когда Игорь увидел столбики цифр, тетрадку исписанную, Стожаров говорит: "Что, не веришь? Проверь!". Конечно, Попов не стал проверять.
Конечно, смешных эпизодов было много, но больше всего Владимир Федорович страдал, если ему по каким-либо причинам не удавалось написать этюд в очень нужном или понравившемся месте. А такие случаи иногда бывали. Бывали почему? Мы не всегда имели возможность долго быть где - либо и надо было ехать куда-то в село. Однажды в одну из таких поездок он увидел мотив, который ему очень понравился, и он считал, что это его будущая картина. Но из за того, что он не очень настоял, а было холодно, и мы его торопили, он потом нас сживал со свету там все оставшееся время, и сживал уже после, когда были в Москве, он вспоминал этот мотив и пытался по памяти прорисовать. Он жалел, что не написал его тогда, не уговорил нас остаться еще на пару часов.
Стожаров любил эти дома и вообще любил предметы быта народов не из снобизма, а именно душой. Какая-то в нем жила органическая связь со всем, что связано с человеком села. Взять хотя быт те небольшие коллекции даже, которые Стожаров собрал - он не был коллекционером, просто кто-то случайно подарит костюм - в то время с этим просто было, сейчас говорят, трудно стало; избаловали народ, студенты ездят, экспедиции. В то время к этому относились иначе. Когда мы в первый раз увидели ковш и он оказался у нас в доме на столе, Стожаров написал, будучи больным (он и больной, сидя дома, много работал) несколько этих ковшей. Тут прошел слух, что в соседнем селе есть семиглавый ковш, но попасть туда можно только по воде, а тогда у нас ещё лежал снег. И Стожаров дождался, когда река вскрылась, и мы поплыли туда на катере, нашли эту семью - старик жил с дочерью, дочери было за 50, ему - за 80, дочь работала скотницей. Пошли в дом: - Есть такой ковш? - Есть. Стожаров как увидел этот золотой слиток, т. е. он старинный, но он новый, им не пользовались, он стоял в горке с другой посудой и просто сиял, все эти головки на шее были разной величины, а сделаны из одного куска дерева, не просто дерева, а из куска наплыва - боланы, и не просто боланы, а боланы, которая на корню, т.е. дерево отличалось особой прочностью. Стожаров стал просить продать этот ковш. Старик говорит нет, а дочь уговаривала - отдай, смотри, какие люди просят - художник, нарисует его. Стожаров был в азарте невероятном, что только он не делал, чтобы этот ковш был у него. Нет. На другой год, когда мы были в другом селе, узнали, что старик умер. Стожаров тут же поехал к дочери, и когда вошел в дом и увидел этот ковш - ну, теперь уж ковш его... А дочь сказала: нет, только после моей смерти... И вот я, вспоминая этот эпизод, иногда размышляю: если бы он даже не стал художником, а был специалистом в другой области - археологом, кем угодно, - при его характере он все равно был бы яркой фигурой. Потому, что это стремление добиться, постичь, было в нем необыкновенно развито. И благодаря этому Стожаров сумел открыть себя. А ведь это очень трудно. Но Стожаров этого добился и открыл себя в лучшей форме. Он открыл то, что шло изнутри, то с чем он родился и он развил это до огромных размеров и стал, в результате, таким крупным и ярким художником. / аплодисменты /
И.А. ПОПОВ (Первый заместитель председателя Правления МОСХа )
Дорогие товарищи! Наверно из всех присутствующих я больше всех общался с Владимиром Федоровичем Стожаровым. Начиная с 1939 года, мы сидели за одной партой с ним, затем долгое время нашей жизни писали рядом, много ездили вместе. Заранее прошу извинения за то, что я не подготовился к этому вечеру. Очень трудно говорить о человеке, с которым рядом проходит твоя жизнь.
Стожаров это была целая эпоха. Здесь сидящий Коржев, Фукс, Архипов – целая плеяда художников, которые учились, работали вместе.
Мне представляется, что художественная школа 1939 года, это было совершенно особое состояние нашей жизни. Самый главный период этого времени, это когда мы побывали в Башкирии, в селе Воскресенском. Это был коллектив, попавший в какую-то иную жизнь, совершенно другую и продолжавший делать свое какое-то очень большое и нужное дело. Надо сказать, об очень большом влиянии педагогов, которые вложили в нас какие-то очень большие идеалы, и это, наверное, стало одним из стимулов на всю жизнь: Василий Васильевич Почиталов, Акинтин Петрович Шорчев, директор наш Николай Августович Каренберг создали такую атмосферу, когда мы думали все время только о высоком и о большом искусстве. Иначе мы себе не мыслили нашей жизни, что мы будем, если не Рембрандтами, то чуть-чуть пониже, иначе вообще не стоит жить и заниматься этим делом. Вот эти вложенные в нас сызмальства идеалы великого искусства, наверное, дали возможность проявиться Володе. Причем, об этом здесь уже говорили, проявиться довольно поздно, потому что у нас в школе были гении, которые блистали - помню рисунок Котлярова о монгольском нашествии, это было что-то потрясающее. Если сейчас его показать, то не знаю, на какой высоте будет этот рисунок. Так вот, у Володи происходило накопление. Он работал всегда очень много: и в Башкирии, и потом в институте, он был под очень большим влиянием этих старших ребят - Иванов, Лобанов. Он ходил, смотрел, что ими сделано. Происходило все время накопление. Хотя Виктор Иванов показал здесь этюд очень хороший, но это ещё далеко не Стожаров, хотя там вроде все и есть. И потом вдруг поездка с Сорокиным на Север. Приехал оттуда СТОЖАРОВ. Вот здесь все говорят: он искал себя. Ничего подобного. Володя никогда себя не искал, у него в лексиконе такого слова не было, он просто делал то, что не мог не делать. У него не было сомнений. Ведь поиски что такое? Поиски, когда ты не знаешь, что ты ищешь, что и где. У нас Сергей Васильевич Герасимов говорил: "Вы ищете? А что вы ищете? Ах, вы ищете…". Вот, когда не знаешь, что ищешь, то можно искать без конца. Так вот, Володя не искал себя, он был всегда убежден, что он делает только то, что он любит. Он делал то, что он любил. Он никогда не делал - нет, один-два раза он пытался делать, но не получилось, он не мог иначе.
Теперь еще о наших педагогах. Очень странно. Мы были учениками, а педагог всегда есть педагог. Потом через какое-то время у нас с нашими педагогами (мы уже окончили институт, стали художниками) образовалась какая-то такая новая дружба, в частности с Василием Васильевичем Почиталовым. Они остаются для нас учителями до сих пор, и все-таки была дружба. Володя никогда непосредственно не учился у Василия Васильевича Почиталова, но их объединяло что-то очень и очень большое - совершенно разные художники, совершенно разные принципы мышления, видения, но Василий Васильевич очень любил Володю и относился к нему очень хорошо. Уже, будучи взрослым человеком, Володя также отвечал Василию Васильевичу глубоким уважением: он всегда с ним советовался, всегда звал его к себе в мастерскую, показывал последние работы.
Алексей Михайлович, вы меня простите, но поступательное движение - это не совсем правильно, потому что вот здесь висит один из самых первых его натюрмортов, если не самый первый, лучше он не сделал. Наверное, тут в искусстве мерки - не вправо, не влево, не взад, не вперед-вверх, тут все время движешься, все время работаешь и этим как-то выражаешь себя. Как Серов: написал «Девочку с персиками» в 20 лет, потом был подъем вверх - была написана «Ермолова». Но это что – «вверх»? Это просто движение. Нельзя сказать, что он остановился в развитии. Я считаю, что «Хлеб» это была замечательная вещь. Володя сам был очень изумлён и никому его не отдавал. Приходили зарубежные покупатели, но он не отдавал эту вещь.
Володя был русский художник, русский человек с ярко выраженным русским характером. Вы знаете, что такое Стожары? Это не созвездие, нет. Это то, на чем держится стог сена. Он был исконным, истинно русским человеком и все его искусство было связано с жизнью. Он не мыслил себе другого. Я вспоминаю его поездки на север. И он все же, всегда ездил в Кострому, несмотря на поездки на крайний север. Он всегда возвращался на родные места - в Кострому. И это, наверно, было самое сильное у него чувство. На севере он искал то, что не мог найти здесь, в центре России. И все-таки я считаю, что лучшие его вещи связаны именно с теми местами, где он рос, жил и куда все время возвращался.
Север, конечно, очень хорошо, замечательный край, но это не то. Любовь к красивым вещам, к красоте, у него была очень развита. Он был талантливый рассказчик. Я помню, мы уехали очень рано и Володя стал рассказывать о том, как хорошо бы было сейчас поесть. Мы не успели позавтракать как следует. И всё в его рассказе было так вкусно, заманчиво, как отрезаются ломтики рыбы и пр., что старик, сидящий сзади стал заглядывать: что же это у нас там в ящике есть?
Трудно оценить человека, когда хорошо, близко его знаешь. Те устные разговоры, которые бывают у всех художников друг с другом, не давали, конечно, возможности оценить то, что Володя сделал и принес в искусство.
Сейчас, уже на таком расстоянии видно, что он очень больший и очень русский художник. Я почему это подчеркиваю? Потому что мы немножко забываем - мы сейчас все делаем социалистический реализм, национальный по форме, социалистический по содержанию. Все национальные республики есть у нас, а Россия как-то, или она настолько большая, настолько великая, или настолько ассимилирует все, что вот уже пропало именно русское отношение ко всему – и у писателей, и в кинематографе. Мы — старшие братья, и это сказанное или как шовинизм объявляется, или как узость какая-то. Русское искусство существует, есть, и Володя - как раз один из самых ярких и больших представителей этого искусства. / аплодисменты /
Д. К. МОЧАЛЬСКИЙ ( действительный член АХ СССР )
Такой резонанс в зале, что я плохо слышал там, где я сидел, но всё-таки много хороших слов о нем, о его искусстве услышал. О человеке, который был не только энтузиастом в своем искусстве, но и о Севере, который только способствовал, чтобы увидеть Россию на новом этапе. Здесь я вспоминаю его вещи - они всегда какие-то приметы современности имеют. Я помню «Село Андрейково», женщин, которых он писал, самолеты над собором, деревянные домики, баньки - все это было заново открыто практически в России тогда, когда мы стали забывать и Север, и Нечерноземье, к которым приобщил Стожаров не только своих товарищей, многие из которых здесь говорили и упоминались, но и меня включительно. Он говорил: «Хватит ездить по заграницам, и на Целину, поехали на Север». Ну, мы организовали такую поездку. Жаль, что здесь ярославцев нет - он с ними очень часто ездил: это Семенюк и Дарьин - одна машина, они из Ярославля выезжали на Север, мы - из Москвы, я с Тамарой Гижевской.
Мы поехали в Кострому, свернули на Макарьев через Волгу, через Юрьев, мимо дома Островского, наконец, нашли Макарьев, нашли друг друга на реке Унжа. На бугре стоит замечательный маленький поселок, городок, где раньше жило 20 тысяч, а сейчас 2 тысячи только, там совхоз, а за рекой 90 км лес. Вот в этом замечательном месте я и познакомился с тем, как он пишет, как пишет Дарьин, как они вместе дружно окружали стог сена: становился Володя, с другой стороны Семенюк, с третьей стороны Дарьин. Пишут час, два, три - стог готов, идут обедать. Тут какие-то конфорки и большая чаша, из которой они хлебали деревянными ложками втроем, только что не крестились. По-русски, по старинке. Это так смачно и здорово получалось. Там были замечательные деревни, старые дома. Мой сын стоял около дома, который мы снимали. Стожаров его спрашивает: - Сколько в избе бревен? Он в ответ: - Я не считал… - 19 бревен, сказал Володя.
Он знал все. И это видно по его этюдам. Он укладывал мазок за мазком. Это не было такой свистящей, «шикарной» живописью, которой иногда у нас сейчас пишут. Я помню его слова, когда он говорил: " Теперь я пишу вот так...", целуя кисточку. Володя и шел по этому пути. Что у него было в мастерской? Редкие вещи, но полно этюдов.
Я думаю, что Владимир Федорович был замечательный художник. Он уже на многих влиял. Он влиял на Попкова. И когда он увлекался севером, и в Кострому Попков поехал тоже. И на севере он тоже нашел свои интересные сюжеты и написал интересные работы.
Я сегодня был в институте, вспоминал его дипломную работу «Сверх плана». Это была картина с рыбой. Там были изображены рыбаки, весовщик. И вспомнился еще эпизод такой: он как-то мне говорит: "А Вы помните как Вы меня ругали за этюды?" По тем работам, которые он делал, можно смело сказать, что это был замечательный рисовальщик. Рисунок, это всегда композиция, поэтому у нас было много таких интересных разговоров. Он был горячий человек, спорил со многими художниками. И самое живое впечатление оставалось от этого замечательного художника, который сделал много замечательных работ, которые мы к сожалению, не видим в музеях. Да, у нас, к сожалению, нет в музеях раздела "советское искусство", где бы мы увидели не только его работы, но и многих других замечательных художников. Наш институт, к сожалению, тоже эти работы многие рассеял. Я думаю, что из-за этого мы мало можем учиться друг у друга: и в институте у нас нет помещений, нет музея. Я на сессии говорил об этой жалобе. Но я думаю, мы все это увидим в нашем Лувре - Третьяковской галерее, когда она отремонтируется.
Что хотелось бы еще сказать здесь? Я хотел бы сказать о тех товарищах, которые с ним дружили, передать привет ярославцам, которых сейчас здесь нет, и которых я хотел бы тоже повидать в связи с этой датой.
У Володи сыновья, один из них художник, который только что закончил учиться. Это просто хороший вечер, на котором много интересного сказано. Семья сохраняет эти работы. И мне думается, что это тоже залог того, что мы еще не один такой вечер проведем, потому что они позволяют на расстоянии увидеть его творчество по-настоящему. / аплодисменты /
В.И. ГОРСКИЙ
Говорят, краткость - сестра, так что поэтому буду краток. Правда, кроме краткости, нам нужно еще содержание. Это уже судить не мне.
Вы знаете, я с Володей Стожаровым еще с детства знаком, но он на два года меня моложе, и тогда я считал себя большим, а его маленьким. Но потом - время идет - он стал большой, я считаю себя маленьким. Я жил с ним вместе в доме и меня всегда поражала его цельность, его какое-то неуёмное умение жить и творить, несмотря ни на что, со всеми его плюсами и минусами. И смерть его меня поразила. Я не претендую на звание поэта, с меня хватит одного - Союза художников, этим сыт. Значит, нужно было бы прочитать несколько строчек, прошу меня не винить. Посвящается Надежде Константиновне Стожаровой.
Памяти Владимира Стожарова
Собрались без тебя мы, Володя Стожаров,
Ах как волнами быстрыми катится жизнь!
Ведь еще так недавно в застолье пожаров,
Спорил ты, кто в России есть первая кисть.
Отшумели уже эти речи хмельные,
И не в этом уж дело - кто первый, второй.
Знаю только - за гордое имя России
Ты своей отвечал головой.
Во стожаровском слове как будто сто солнцев,
Над просторами русскими навек сошлись,
И зарницами быстрыми в избах оконцев,
Разгорелись зарею и пламенем ввысь.
Всё здесь есть: и метели, и вьюги,
И сияние кроткое северных стран,
И коней ошалелых звенящие дуги,
И гусей отлетающих вдаль караван.
И таких неприметных, до боли знакомых околиц,
Где стога на пригорках на солнце, как свечи горят,
И такое святое и емкое слово, как совесть,
И понятие это родилось не вчера.
И не надо ни званий посмертных, ни титулов,
Потому что ведь совесть таланту - родная сестра.
И в разливе Онег и Пенег,
В этой музыке русского слова,
Где все просто и мощно, как русские избы стоят,
И, наверно, не надо Володе призванья другого,
Где холсты твои вечно уже за тебя говорят.
/ аплодисменты /
Т.Т.САЛАХОВ
Сейчас нам Надежда Константиновна Стожарова покажет несколько слайдов.
Н.К. СТОЖАРОВА
Владимир Федорович жил не долго, а память о себе оставил очень долгую. И это было видно из сегодняшних выступлений. Правда, были небольшие неточности в выступлениях - Володя Стожаров вышел не с пустого места. Мать его была образованной женщиной, она сама рисовала и с детства он жил рядом с художниками, один из которых стал его первым учителем. Это Копин Иван Семёнович.
Я выражаю надежду, что творчество Стожарова, этого большого художника, о котором сегодня так тепло говорили, будет показано в будущем более полно.
Сегодня же я хочу поблагодарить, в первую очередь Академию художеств, затем его товарищей, которые сегодня выступали и так тепло и хорошо говорили о Володе. Благодарю также и всех, кто пришел сегодня на этот вечер.
В заключение, я благодарю всех здесь присутствующих от своего имени, от имени моих сыновей и внуков.
/ Показ любительского фильма, посвященного В.Ф.Стожарову и слайдов /
Т.Т. САЛАХОВ
Сегодняшний вечер, посвященный памяти и 60-летию Владимира Федоровича Стожарова является большим подарком, поскольку он дополнил наши представления о большой творческой личности, о человеческих достоинствах, о его отношении к друзьям и товарищам и к жизни. Он был сегодня рядом с нами и творчество его очень близко вашему времени.
Сегодня открыта выставка Российских художников в Манеже. Я мысленно приобщаю Стожарова к этой большой выставке, где участвуют его друзья и товарищи, которые его любили и ценили его творчество, и по-хорошему и серьезно относились к нему. Его искусство, творчество мысленно сегодня органически входят в живописный раздел этой значительной выставки художников России.
Искусство Стожарова было глубоко национально. Это была большая русская душа, русский характер, это был талантливый и трудолюбивый человек. По слайдам было видно, какой это был светлый и большой образ. Возникла мысль сегодня о том, что цену художника, его уникальность, мы ощущаем и видим после его ухода из жизни, что только тогда можно его оценить и воздать ему должное. Мне кажется, мы должны действительно по-настоящему воздавать должное талантливому, светлому и чистому нашему советскому художнику. Мне кажется, Большая Медведица, которая светит нам всем, эта Большая Медведица должна быть рядом с каждым талантливым человеком, потому что мы потом собираемся и вот так воздаем должное ушедшему человеку. Мне кажется, все это было в жизни художника, который достоин уважения.
Творчество Владимира Стожарова - это поучительный пример того, что он ушел из жизни, уже будучи членом-корреспондентом Академии художеств СССР. Он всего-то пробыл им неделю. Дело в том, что мы могли сделать это раньше, намного раньше, если внимательно и серьезно относиться к его творчеству, гораздо раньше могли бы. Поэтому хорошо, что мы тогда не опоздали с этим вопросом, и ушел из жизни Володя Стожаров художником, членом нашей Академии. И я думаю, что не время ценит художника и не прожитые годы, а вот содеянное, созданное, мне кажется, вот та память, которая воздает должное творчеству нашего товарища.
Сегодняшний день наполнен нашими представлениями, воспоминаниями о творчестве Володи Стожарова, и я думаю, что сегодняшние наши чувства войдут в монографии, статьи об этом большом художнике. Я думаю, что персональную выставку Владимира Федоровича Стожарова мы организуем в январе 1987 года. До этого срока мы серьезно подготовимся к этой выставке и более широко, более панорамно и объемно покажем его творчество.
Я хочу поблагодарить всех здесь присутствующих - товарищей, друзей, родственников, близких, Надежду Константиновну - за то тепло сердец и чувств, которое они принесли сегодня на этот вечер. И от имени Президиума Академии художеств СССР, от Союза художников РСФСР, я хочу выразить самые наши искренние чувства по отношению к творчеству большого, замечательного, русского советского художника Владимира Федоровича Стожарова, и сказать, что его творчество - это золотая страница в нашем советском изобразительном искусстве, и что его жизнь была жизнью настоящего, прекрасного, замечательного художника нашего времени.
Спасибо вам и разрешите на этом наш вечер завершить. / аплодисменты /
© 2009-2024, Все права защищены.