Было начало 60-х годов... Однажды, по весне, в соседней с нашей деревней, в Сёрдле появились московские художники. Наверняка, это были первые живые художники, которых посчастливилось увидеть нашим соседям.
Каждый день, как на работу, они уходили кто куда: за околицу, на берег реки, на высокий бор – рисовать... Возвращались замёрзшие, затемно, с одним или несколькими маленькими картинами, на которых хозяйка без труда узнавала чьи-то дома, или бани, или сараи, почерневшие от времени.
Наша деревня от Сёрдлы в двух километрах, за рекой. Но мало кто из наших встречался с москвичами, потому что приезжали художники обычно к ледоходу, к большой воде… Не добраться было до соседей...

Большая вода с детства была для меня чем-то завораживающим. Деревни наши превращались в острова, окружённые разгулявшимся половодьем. В тихую солнечную погоду всё замирало, словно в сказке... Открыв однажды нашу «Венецию», В.Стожаров и его друзья-художники ещё не раз приезжали в Сёрдлу.
А это был именно Стожаров! И именно его картина «Деревня Сёрдла», написанная по этюдам, привезёнными из поездки в Коми АССР, произвела на одной из выставок такое неизгладимое впечатление на какого-то деревенского посетителя, что тому тут же захотелось прочь из Москвы, «в родное село»...
Если бы и жителям деревни Сёрдла посчастливилось бы увидеть все картины, на которые вдохновили художников их родные места,– но боюсь, не удалось. Зато они были знакомы с самими художниками, может, не один самовар осушили после жаркой бани... Как я им завидовала и завидую поныне...
К тому времени я уже училась в старших классах Важгортской средней школы,– в Ёртоме была семилетка. И домой попадала только в июне. Художников в Сёрдле я, конечно, уже не могла застать. И всегда очень жалела об этом. Не знаю, смогла бы я тогда преодолеть жуткую свою застенчивость и познакомиться с ними, будь они ещё в Сёрдле. Боюсь, что вряд ли. Но всегда пыталась что-то узнать о них: где жили, у кого, не осталось ли после них каких-нибудь набросков...

Увы, хозяйка мало что могла рассказать о своих гостях, а картин художники не оставляли...
Уже годы спустя (где-то в середине семидесятых) в мои руки впервые попал альбом В.Ф. Стожарова. И в нём я впервые увидела знакомые с детства пейзажи «Деревня Сёрдла», «Прясла. Большая вода», «Важгорт. Большая вода» и др. Я могла бесконечно долго перелистывать страницы альбома и получать от этого неизменное удовольствие, которое хотелось бесконечно долго продлевать.
Особенно нравилась панорама деревни Сёрдла. Я даже знала, с какой точки писалась эта работа.
Дорога в Сёрдлу шла как раз через этот пригорок. И здесь мы всегда непременно останавливались, чтобы полюбоваться видом, открывавшимся как на ладони: село с крепкими рублеными домами огибала синяя лента реки Ёртом. Это был некий полуостров, а в половодье – настоящий остров, со всех сторон окружённый большой водой. Река словно обнимала деревню, напоследок, и за поворотом впадала в Вашку. Там, в устье, мы не раз ставили с отцом сети на сёмгу, коротали холодные осенние ночи, ждали, когда в наши сети пожалует золотая рыбина... Сегодня деревня Сёрдла почти опустела. Но по-прежнему её огибает река Ёртом, по-прежнему, наверное, в устье реки кто-то ставит сети на сёмгу...

«Живьём» с картинами В.Стожарова мне долго не удавалось встретиться. Только где-то в конце восьмидесятых уже, совершенно неожиданно в одном из залов Третьяковской галереи я увидела полотно «Село Большая Пысса». Это было потрясающее впечатление! В Третьяковке (мне показалось – огромной величины!..) картина, где запечатлён один из уголков моей родной Удоры...
Жаль, но, видимо, она не в постоянной экспозиции,– придя спустя несколько лет я этой картины там уже не нашла. А, может, просто заплутала в бесконечных лабиринтах музея...
Но то впечатление живо и свежо в памяти и поныне!
Кстати, в Пыссу я попала впервые гораздо позже, чем встретилась с этим селом в Третьяковке...
Не могу себе простить, что ни разу, бывая в Москве, не пыталась найти В.Стожарова. Познакомиться. Сфотографировать всё, что ещё осталось из удорских поездок. А в 1973 году его уже не стало...

Прежде чем сесть за эти записки, я решила позвонить Ефрему Зверькову, который, слава богу, ещё жив, но, как оказалось, уже не очень здоров. Меня предупредили, что все переговоры обычно ведёт жена, а тут он сам взял трубку. Он говорил с трудом, но разговаривали мы довольно долго. Он вспомнил Сёрдлу, Пыссу. Cожалел, что не писал дневников, потому что эти поездки на Север были очень интересные. Одобрил нашу идею рассказать о Стожарове, его творчестве в журнале «Арт», но сам что-то написать уже вряд ли сможет... жаль, повторился ещё раз,– это были очень интересные поездки. Похоже, я напомнила ему своим звонком действительно о чём-то очень хорошем и до сих пор значительном для него. И себе тоже.
Время от времени перелистываю альбомы Стожарова, не могу наглядеться. Каждая картина, написанная художником на Удоре, навевает всегда миллион воспоминаний: о родителях, о соседях, о моих сверстниках...

Недавно мне посчастливилось побывать в Венеции. Я столько лет мечтала об этом! Думаю, во многом благодаря нашим весенним половодьям, и благодаря В.Стожарову тоже. Ведь у него столько картин написано там, где-то в конце пятидесятых годов: «Венеция. Канал», «Венеция. Монахини», «Утро в Венеции»... А рядом – «Важгорт. Большая вода» (1965 г.). Обратили внимание, он после Венеции оказался на Удоре! (А я в Венеции – после Удоры...)
В.Стожаров возвращался в Венецию ещё раз (как и на Удору), в шестидесятые годы. И я уже прошлой осенью тоже – съездила в Венецию снова. И хотелось бы надеяться – не в последний раз.
Может быть, удастся сделать небольшую выставку фотографий. Во всяком случае такое желание есть. Было бы, конечно, лучше, чтобы это была выставка о Венеции и моей Удоре в половодье. Но вот заковыка: в последние годы такой большой воды и не бывает, говорят. Но год на год не приходится. Поживём – увидим, может быть и удастся осуществить мечту...